Подготовка текста, перевод и комментарии И. А. Лобаковой
Въ лѣто 6745, въ фторое на десять лѣто по принесении чюдотворнаго образа ис Корсуня, прииде безбожный царь Батый на Русскую землю со множеством вой татарскыми и ста на рѣце на Воронеже[1] близ Резанскиа земли. И присла на Резань[2] к великому князю Юрью Ингоревичю Резанскому[3] послы бездѣлны, просяща десятины въ всем: во князех, и во всяких людех, и во всем.
И услыша великий князь Юрьи Ингоревич Резанский приход безбожнаго царя Батыа, и воскоре посла в град Владимер к благоверному и великому князю Георгию Всеволодовичю Владимерскому,[4] прося помощи у него на безбожнаго царя Батыа, или бы сам пошел. Князь великий Георгий Всеволодович Владимръской сам не пошел и на помощь не послал, хотя о собе сам сотворити брань з Батыем.
И услыша великий князь Юрьи Ингоревич Резанский, что нѣсть ему помощи от великаго князя Георьгия Всеволодовича Владимерьскаго, и вскоре посла по братью свою: по князя Давыда Ингоревича Муромского,[5] и по князя Глѣба Ингоревича Коломенского,[6] и по князя Олга Краснаго,[7] и по Всеволода Проньского,[8] и по прочии князи. И начаша совещевати, яко нечестиваго подобает утоляти дары.[9
И посла сына своего князя Федора Юрьевича Резаньскаго к безбожному царю Батыю з дары и молении великиими, чтобы не воевал Резанския земли. Князь Федоръ Юрьевич прииде на реку на Воронеже к царю Батыю, и принесе ему дары и моли царя, чтобы не воевал Резанския земли. Безбожный царь Батый, льстив бо и немилосердъ, приа дары и охапися лестию не воевати Резанския земли. И яряся хваляся воевати Русскую землю.
И нача просити у рязаньских князей тщери или сестры собѣ на ложе.[10] И нѣкий от велмож резанских завистию насочи безбожному царю Батыю на князя Федора Юрьевича Резанскаго, яко имѣет у собе княгиню от царьска рода, и лѣпотою-тѣлом красна бѣ зело. Царь Батый, лукав есть и немилостивъ в неверии своем, пореваем в похоти плоти своея, и рече князю Федору Юрьевичю: «Дай мнѣ, княже, вѣдети жены твоей красоту!» Благовѣрный князь Федор Юрьевич Резанской и посмѣяся, и рече царю: «Не полезно бо есть нам, христианом, тобѣ, нечестивому царю, водити жены своя на блуд,— аще нас приодолѣеши, то и женами нашими владѣти начнеши».
Безбожный царь Батый возярися и огорчися и повелѣ вскорѣ убити благовѣрнаго князя Федора Юрьевича, а тѣло его повелѣ поврещи зверем и птицам на разтерзание; инех князей, нарочитых людей воиньских побилъ.
И единъ от пѣстун князя Федора Юрьевича укрыся, именем Апоница,[11] зря на блаженное тѣло честнаго своего господина и видя его никим брегома, горько плачющися, и взя возлюбленаго своего государя, и тайно сохрани его.
И ускори к благовѣрной княгине Еупраксѣе, и сказа ей, яко нечестивый царь Батый убий благовѣрнаго князя Федора Юрьевича. Благовѣрная княгиня Еупраксѣа стояше в превысоком храме своемъ и держа любезное чадо свое князя Ивана Федоровича. И услыша таковыа смертоносныа глаголы и горести исполнены, и абие ринуся из превысокаго храма своего с сыном своим со князем Иваномъ на среду земли и заразися до смерти.
И услыша великий князь Юрьи Ингоревич убиение возлюбленаго сына своего князя Федора, инѣх князей, нарочитых людей много побито от безбожнаго царя, и нача плакатися, и с великою княгинею,[12] и со прочими княгинеми, и з братею. И плакашеся весь град на многъ час, и едва отдохнув от великаго того плача и рыданиа.
И начаша совокупляти воинство свое и учредиша полки. Князь великий Юри Ингоревич, видя братию свою, и боляр своих, и воевод храбры и мужествены ездяше, и возде руце на небо со слезами и рече: «Изми нас от враг наших, Боже, и от востающих на ны избави нас,[13] и покрый нас от сонма лукавнующих[14] и от множества творящих безаконие.[15] Буди путь их тма и ползок[16]».
И рече братьи своей: «О господия и братиа моа! Аще от руки Господня благая прияхом, то злая ли не потерпим?[17] Лутче нам смертию живота купити, нежели в поганой воли быти. Се бо я, брат ваш, напред вас изопью чашу смертную за святыа Божиа церкви, и за вѣру христьянскую, и за отчину отца нашего, великаго князя Ингоря Святославича!»[18]
И поидоша в церковь — в пресвятыа владычииы Богородици честнаго ея Успениа.[19] И плакася много пред образом пречистыа Богородицы, и великому чюдотворцу Николе, и сродником своим Борису и Глѣбу. И дав последнее целование великой княгини Агрепѣне Ростиславне, и прием благословение от епископа[20] и отъ всего священнаго собора.
И поидоша против нечестиваго царя Батыя и сретоша его близ предел резанских. И нападоша на нь и начаша битися крепко и мужественно. И бысть сѣча зла и ужасна, мнози бо силнии полки падоша Батыеви. Царь Батый и видяше, что господство резанское крѣпко и мужественно бъяшеся, и возбояся. Да противу гнѣву Божию хто постоит? А Батыеве бо силе велице и тяжце: един бьяшеся с тысящею, а два — со тмою.[21] Видя князь великий убиение брата своего князя Давыда Ингоревича и воскричаша: «О братие моя милая! Князь Давыдъ, брат наш, наперед нас чашу испил, а мы ли сея чаши не пьем?!» Преседоша с коня на кони, и начаша битися прилѣжно, многиа сильныя полкы Батыевы проеждяя, а храбро и мужествено бьяшеся, яко всѣм полкомъ татарьскым подивитися крѣпости и мужеству резанскому господству. И едва одолѣша их силныя полкы татарскыа.
Ту убиен бысть благовѣрный князь велики Георгий Ингоревич, брат его князь Давыд Ингоревич Муромской, брат его князь Глѣб Ингоревич Коломенской, брат их Всеволод Проньской, и многая князи мѣсныа, и воеводы крѣпкыа, и воинство — удалцы и резвецы резанския. Вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Ни един от них возратися вспять, вси вкупе мертвии лежаша. Сиа бо наведе Богъ грех ради наших.
А князя Олга Ингоревича яша еле жива суща.
Царь же, видя свои полкы мнозии падоша, и нача велми скръбѣти и ужасатися, видя своея силы татарскыя множество побьеных. И начаша воевати Резанскую землю, и веля бити, и сѣчи, и жещи без милости. И град Прънеск,[22] и град Бѣл,[23] и Ижеславець[24] розари до основаниа, и всѣ люди побиша без милости. И течаше кровь христьянская, яко река силная, грѣх ради нашихъ.
Царь Батый и видя князя Олга Ингоревича велми красна и храбра и изнемогающи от великых ран, и хотя его изврачевати от великых ран и на свою прелесть возвратити. Князь Олег Ингоревич укори царя Батыа, и нарек его безбожна и врага христьянска. Окаяный Батый и дохну огнем от мирскаго сердца своего, и въскоре повелѣ Олга ножи на части раздробити. Сий бо есть вторый страстоположник Стефан,[25] приа венець своего страданиа от всемилостиваго Бога и испи чашу смертную своею братею ровно.
Царь Батый окояный нача воевати Резанскую землю, и поидоша ко граду к Резани. И обьступиша град, и начаша битися неотступно пять дней. Батыево бо войско применишася, а гражане непремѣно бьяшеся. И многих гражан побиша, а инѣх уазвиша, а инии от великих трудов изнемогша.
А в шестый день рано приидоша погании ко граду, овии с огни, а ини с пороки, а инѣи со тмочислеными лѣствицами. И взяша град Резань месяца декабря 21 день. И приидоша в церковь собръную пресвятыа Богородици, и великую княгиню Агрепѣну, матерь великаго князя, и с снохами, и с прочими княгинеми мечи исекоша, а епископа и священическый чин огню предаша — во святѣй церкве пожегоша; а инѣи мнози от оружиа падоша. А во граде многих людей и с жены, и с дѣти мечи исекоша, и иных в рѣцѣ потопиша. И ерѣи, черноризца до останка исекоша. И весь град пожгоша, и все узорочие нарочитое, богатство резанское и сродник их киевское и черъниговское[26]поимаша. А храмы Божиа разориша, и во святых олтарех много крови пролиаша.
И не оста во граде ни един живых, вси равно умроша и едину чашу смертную пиша. Нѣсть бо ту ни стонюща, ни плачюща: и ни отцу и матери о чадех, или чадом о отци и матери, ни брату о брате, ни ближнему роду, но вси вкупѣ мертви лежаща. И сиа вся наиде грех ради наших!
Безбожный царь Батый и видя велие пролитие крови христианскиа, и возярися зело и огорчися. И поиде на град Суздаль и Владимер[27] и желая Рускую землю попленити, и вѣру христианскую искоренити, и церкви Божии до основаниа разорити.
И некий от велмож резанских имянем Еупатий Коловрат[28] в то время был в Чернигове со князем Ингварем Ингоревичем.[29] И услыша приход зловѣрнаго царя Батыа, и иде из Чернигова с малою дружиною, и гнаша скоро. И приѣха в землю Резаньскую, и видѣ ея опустѣвшую: грады разорены, церкви пожены, люди побьены.
И пригна во град Резань, и видѣ град разоренъ, государи побиты, и множества народа лежаща: ови побьены и посѣчены, а ины позжены, ины в рецѣ истоплены. Еупатий воскрича в горести душа своея и разпалаяся въ сердцы своем. И собра мало дружины тысящу семсот человек, которых Богъ соблюде — быша внѣ града.
И погнаша во след безбожнаго царя, и едва угнаша его в земли Суздалстей. И внезапу нападоша на станы Батыевы, и начаша сѣчи без милости, и сметоша яко всѣ полкы татарскыа. Татарове же сташа яко пианы или неистовы. Еупатию тако их бьяше нещадно, яко и мечи притупишася, и емля татарскыа мечи и сѣчаша их. Татарове мняша, яко мертви восташа! Еупатий силныа полкы татарьскыа проеждяя, бьяше их нещадно. И ездя полком татарскым храбро и мужественно, яко и самому царю возбоятися.
И едва поимаша от полку Еупатива пять человекъ воиньскых, изнемогших от великых ран. И приведоша их къ царю Батыю. Царь Батый нача вопрошати: «Коеа вѣры еста вы и коеа земля? И что мнѣ много зла творите?» Они же рѣша: «Вѣры христианскыя есве, раби великаго князя Юрья Ингоревича Резанскаго, а от полку Еупатиева Коловрата. Посланы от князя Ингваря Ингоревича Резанскаго тебя, силна царя, почтити, и честна проводити, и честь тобѣ воздати. Да не подиви, царю, не успевати наливати чаш на великую силу — рать татарьскую». Царь же подивися отвѣту их мудрому.
И посла шурича своего Хостоврула[30] на Еупатиа, а с ним силныа полкы татарскыа. Хостоврулъ же похвалися пред царем, хотя Еупатия жива пред царя привести. И ступишася силныа полкы татарскыа, хотя Еупатиа жива яти. Хостоврул же сьехася сь Еупатием. Еупатей же, исполин силою, и разсѣче Хостоврула на полы до седла. И начаша сѣчи силу татарскую, и многих тут нарочитых багатырей Батыевых побил, ових на полы пресекоша, а иных до седла краяше.
Татарове возбояшеся, видя Еупатия крѣпка исполина. И навадиша на него множество пороков, и нача бити по нем ис тмочисленых пороков, и едва убиша его. И принесоша тѣло его пред царя Батыа. Царь Батый и посла по мурзы, и по князи, и по санчакбѣи,[31] и начаша дивитися храбрости, и крѣпости, и мужеству резанскому господству. Они же рекоша царю: «Мы со многими цари, во многих землях, на многихъ бранех бывали, а таких удалцов и резвецов не видали, ни отцы наши възвестиша нам. Сии бо люди крылатыи и не имеюще смерти. Тако крѣпко и мужественно ездя, бьяшеся един с тысящею, а два — с тмою. Ни един от них может сьехати жив с побоища!»
Царь Батый и зря на тело Еупатиево и рече: «О Коловрате Еупатие! Гораздо еси меня подщивал малою своею дружиною! Да многих богатырей сильной орды побил еси, и многие полкы падоша. Аще бы у меня такий служил, держал бых его против сердца своего». И даша тѣло Еупатево его дружине останочной, которые поиманы на побоище. И веля их царь Батый отпустити, ничем вредити.
Князь Ингварь Ингоревич в то время был в Чернигове у брата своего, князя Михаила Всеволодовича Черниговского,[32] Богъмъ соблюден от злаго того отметника, врага христьянскаго. И прииде из Чернигова в землю Резанскую, во свою отчину, и видя ея пусту, и услыша, что братья его всѣ побиены от нечестиваго законопреступника царя Батыа.
И прииде во град Резань, и видя град разорен, а матерь свою, и снохи своа, и сродник своих, и множество много мертвых лежаща, и град разоренъ, церкви позжены, и все узорочье в казне черниговской и резанской взято. Видя князь Ингварь Ингоревич великую конечную погибель грѣх ради наших и жалостно воскричаша, яко труба, рати глас подавающе, яко сладкий орган вещаюши, и от великаго кричаниа и вопля страшнаго лежаща на земли, яко мертв. И едва отлеяше его, и носяша по вѣтру. И едва отдохну душа его в нем.
Кто бо не возплачетца толикиа погибели, или хто не возрыдает о селице народе людей православных, или хто не пожалит толико побито великих государей, или хто не постонет таковаго пленения?!
Князь Ингварь Ингоревич, разбирая трупиа мертвых, и наиде тѣло матери своей великия княгини Агрепены Ростиславны, и позна снохи своя. И призва попы из веси, которых Богъ соблюде, и погребе матерь свою, и снохи своа плачем великым во псалмов и пѣсней мѣсто: кричаше велми и рыдаше. И похраняше прочиа трупиа мертвых, и очисти град, и освяти. И собрашася мало людей, и даша имъ мало утешениа. И плачася безпрестано, поминая матерь свою, и братью свою, и род свой, и все узорочье резанское — вскоре погибе. Сиа бо вся наиде грѣх ради наших.
Сий бо град Резань и земля Резанская! Изменися доброта ея, и отиде слава ея, и не бе в ней ничто благо видѣти[33] — токмо дым и пепел. А церкви всѣ погорѣша, а великая церковь внутрь погоре и почернѣша. Не един бо сий град плененъ бысть, но и инии мнози. Не бѣ бо во граде пѣниа, ни звона: в радости мѣсто всегда плач творяще.
Князь Ингварь Ингоревич поиде и гдѣ побьени быша братьа его отъ нечестиваго царя Батыа: великий князь Юрьи Ингорович Резанской, брат его князь Давыдъ Ингоревич, брат его Всеволод Ингоревичь и многиа князи мѣсныа, и бояре, и воеводы, и все воинство — и удалцы и резвецы, узорочие резанское.[34] Лежаша на земли пусте, на травѣ ковыле, снѣгом и ледом померзоша, никим брегома. От зверей телеса их снѣдаема, и от множества птиц разъстерзаемо. Всѣ бо лежаша, купно умроша, едину чашу пиша смертную.
И видя князь Ингварь Ингоревич велия трупиа мертвых лежаша, и воскрича горько велием гласом, яко труба распалаяся, и в перьси свои рукама биюще, и ударяшеся о земля. Слезы же его от очию, яко поток, течаше. И жалосно вещающи: «О милая моа братья и господие! Како успе, животе мои драгии? Меня единаго оставиша в толице погибели! Про что аз преже вас не умрох? И камо заидесте очию маею? И где отошли есте, сокровища живота моего? Про что не промолвите ко мнѣ, брату вашему, цвѣты прекрасныи, винограде мои несозрѣлыи? Уже не подасте сладости души моей! Чему, господине, не зрите ко мнѣ, брату вашему, не промолвите со мною? Ужели забыли есте мене, брата своего, от единаго отца роженаго и единые утробы честнаго плода матери нашей — великие княгини Агрепѣны Ростиславне, и единым сосцем воздоеных многоплоднаго винограда? И кому приказали есте меня, брата своего? Солнце мое драгое, рано заходящее! Месяци красныи, скоро изгибли есте! Звѣзды возточныа, почто рано зашли есте? Лежите на земли пусте, никим брегома, чьти-славы ни от кого приемлемо! Изменися бо слава ваша! Гдѣ господство ваше? Многим землям государи были есте, а ныне лежите на земли пусте, зрак лица вашего изменися во истлѣнии. О милая моя братиа и дружина ласкова! Уже не повеселюсь с вами! Свѣте мои драгие, чему помрачилися есте? Не много порадовахся с вами! Аще услышит Богь молитву вашу, то помолитеся о мнѣ, о брате вашем, да вкупе умру с вами! Уже бо за веселием плач и слезы приидоша ми, а за утѣху и радость сетование и скръбь яви ми ся. Почто аз не преже вас умрох, да бых не видѣл смерти вашея, а своея погибели? Не слышите ли бѣдных моих словес жалостно вещающа? О земля, о земля! О дубравы! Поплачите со мною! Како нареку день той, или како возпишу его — в он же погибе толико господарей и многие узорочье резанское храбрых удалцев. Ни един от нихъ возвратися вспять, но вси равно умроша, едину чашу смертную пиша. Се бо в горести души моея язык мой связается, уста загражаются, зрак опусмевает, крѣпость изнемогает!»
Бысть убо тогда многи туги и скорби, и слез и воздыханиа, и страха и трепета от всѣх злых, находящих на ны.
Великий князь Ингварь Ингоревич воздѣ руцѣ на небо, со слезами возва, глаголаше: «Господи Боже мой! На тя уповах, спаси мя, и от всѣх гонящих — избави мя![35]Пречиста владычице Богородице Христа, Бога нашего! Не остави меня во время печали моея! Великие страстотерпы и сродники наши Борис и Глѣбъ! Буди мнѣ помощники, грешному, во бранех! О, братие моа и господие! Помогайте мнѣ во святых своих молитвах на супостаты наши — на агаряне и внуци измаительска рода!»
Князь Ингварь Ингоревич начаша разбирати трупие мертвых, и взя тѣло братьи своей: и великаго князя Георгия Ингоревича, князя Давыда Иньгоревичя Муромского, и князя Глѣба Ингоревича Коломенского, и инех князей мѣсных — своих сродниковъ, и многих бояръ и воевод, и ближних-знаемых, принесе их во град Резань и похраняше их честно. А инех тут на мѣсте на пусте собираше и, надгробное пѣша, похраняше.
Князь Ингварь Ингоревича и поиде ко граду Проньску, и собра раздробленыи уды брата своего — благовѣрнаго и христолюбиваго князя Ольга Ингоревича, и несоша его во град Резань, а честную его главу сам князь велики Ингварь Иньгоревич и до града понеси, и целова ю любезно. Положиша его с великим князем Юрьем Ингоревичем во единой раце.[36] А братью свою — князя Давыда Ингоревича да князя Глѣба Иньгоревича, положиша у него близ гроба во единой рацѣ.
Поиде же князь Ингварь Ингоревичь на реку на Воронеж, иде убьен бысть князь Федор Юрьевич Резанский. И взя честное тѣло его, и плакася над ним на долгъ час, и принесе во область его — к великому чюдотворцу Николе Корсунскому. И его благовѣръную княгиню Еупраксѣю, и сына их князя Ивана Федоровича Посника похраниша в во едином мѣстѣ. И поставиша над ними кресты камены. И от сея вины да зовется великий чюдотворець Николае Заразский, яко благовѣрная княгиня Еупраксѣа и с сыном своим князем Иваном сама себе зарази.
Сии бо государи рода Владимера Святославича, сродника Борису и Глѣбу, внучата великаго князя Святослава Олговича Черниговьского.[37] Бяше родом христолюбивыи, братолюбивыи, лицем красны, очима светлы, взором грозны, паче мѣры храбры, сердцем легкы, к бояром ласковы, к приеждим привѣтливы, к церквам прилежны, на пированье тщивы, до осподарьских потех охочи, ратному дѣлу вельми искусны, к братье своей и ко их посолником величавы.
Мужествен умъ имѣяше, в правде-истине пребываста, чистоту душевную и телесную без порока соблюдаста. Святого корени отрасли и Богом насажденаго сада цвѣты прекрасныи, воспитани быша въ благочестии со всяцем наказании духовнем. От самых пеленъ Бога возлюбили, о церквах Божиих вельми печашеся. Пустошных бесѣд не творяще, срамных человекъ отвращашеся, а со благыми всегда бѣсѣдоваша, Божественых писаниих всегда во умилении послушаше.
Ратным во бранех страшениа ивляшеся, многия враги, востающи на них, побежаша, и во всех странах славна имя имуща. Ко греческим царем велику любовь имуща и дары у нихъ многи взимаша.
А по браце целомудрено живяста, смотряющи своего спасениа. В чистой совести, и крѣпости, и разума придерьжа земное царство и к небесному приближаяся. Плоти угодие не творяще, соблюдающи тѣло свое по браце греху непричасна. Государьский сан держа, а посту и молитве прилежаста и кресты на рамѣ своем носяща. И честь и славу от всего мира приимаста. А святыа дни святого поста честно храняста, а по вся святыа посты причащастася святых пречистых бесмертных таин.
И многи труды и побѣды по правой вѣре показаста. А с погаными половцы[38] часто бьяшася за святыа церкви и православную вѣру. А отчину свою от супостатъ велми без лѣности храняща. А милостину неоскудно даяша, и ласкою своею многих от невѣрных царей, детей их и братью к собѣ приимаста, и на вѣру истиную обращаста.[39]
Благовѣрный во святом крещении Козма сяде на столе отца своего великаго князя Ингоря Святославича. И обнови землю Резаньскую, и церкви постави, и монастыри согради, и пришельцы утѣши, и люди собра. И бысть радость христианом: их же избави Богъ рукою своею крѣпкою от безбожнаго царя Батыя.
А кир Михайло Всеволодовича Пронского[40] посади на отца своего отчине.
[1] …на рѣце на Воронеже…— Река Воронеж, левый приток Дона, была южной границей Рязанского княжества с Половецкой степью.
[2] И присла на Резань…— Город Рязань был основан (по археологическим данным) в X веке, впервые упоминается в летописи под 1096 г. Стоял на крутом берегу реки Оки километрах в пяти от устья реки Прони. По данным раскопок А. Л. Монгайта неоднократно разрушался и горел и после 1237 г. В 1372 г., в отместку за отбиваемые князем Олегом Ивановичем полоны и постоянное вооруженное сопротивление монголо-татарам, совместными силами татар и московского князя Дмитрия Ивановича (будущего Донского) Рязань была сожжена до тла, восстановить ее оказалось невозможным. Столица Рязанского княжества была перенесена в Переяславль Рязанский (современную Рязань).
[3] …Юрью Ингоревичю Резанскому…— По летописям известен Юрий Игоревич, сын рязанского князя Игоря Глебовича. Впервые он упоминается в летописи в 1207 г., когда он, его брат Ингварь Игоревич, князья Роман и Святослав по приказу Всеволода Юрьевича Владимирского были захвачены и сосланы во Владимир. Освобождены в 1212 г., после смерти Всеволода. Причины ссылки рязанских князей неясны. С сыном Всеволода Юрием у них были дружеские отношения: в 1217 г., после предательского умерщвления на пиру братьев Изяслава, Романа, Святослава, Ростислава, Глеба и Михаила Глебом Владимировичем, именно Юрий Всеволодович помог Ингварю Игоревичу изгнать из Рязани братоубийцу. После смерти Ингваря Игоревича в 1220 г. рязанским князем стал Юрий Игоревич.
[4] …Георгию Всеволодовичю Владимерскому…— великий князь владимирский Георгий (Юрий) Всеволодович, сын великого князя Всеволода III Юрьевича («Большое Гнездо»). Погиб в битве с войсками Батыя на реке Сить.
[5] …Давыда Ингоревича Муромского…— В дошедших до нас летописных источниках сведений о Давыде Ингоревиче нет. Муромское и Рязанское княжества до конца XIII в. были тесно связаны: муромские и рязанские князья имели общего родоначальника — Святослава Ярославича, с конца XII в. имели общую епископию. До 1228 г. муромским князем был Давыд Юрьевич, потом — его сын Юрий. Родные и двоюродные братья подчинялись ему как старшему.
[6] …Глѣба Ингоревича Коломенского…— По летописям Глеб Ингоревич неизвестен. Коломна (впервые упоминается в летописи под 1117 г.) входила в состав Рязанского княжества и была оплотом против Владимиро-Суздальского княжества. Возможно, сообщение о появлении в братском войске рязанцев муромского и коломенского князей имело публицистическое значение: в 1270-х гг. Муром окончательно отошел от Рязанского княжества, а борьба за Коломну с Владимиро-Суздальским княжеством велась с 1162 г. После разгрома Рязани Ярослав Всеволодович Владимирский дважды предпринимал попытку присоединить Коломну к Владимирскому княжеству. Борьба за Коломну с владимирскими Всеволодовичами трагически завершилась убийством Константина Рязанского Юрием Московским в 1319 г. Возможно, подчеркнутая братская связь между Муромом, Рязанью и Коломной была призвана напомнить о единстве Рязанской земли.
[7] …Олга Краснаго…— Ниже он назван Олегом Ингоревичем Красным (т. е. Красивым). По Повести — брат Юрия Ингоревича (Игоревича). В действительности он был, по-видимому, не братом, а племянником Юрия (сыном Ингваря), упоминаемым в летописях под 1252 и 1258 гг., хотя в жалованной грамоте Олега Ивановича (Акты исторические, т. I. СПб., 1841, № 2, с. 2) Олег поставлен наряду с Ингварем и Юрием как с братьями: «…коли ставили во первых прадеди наши святую Богородицю, князь великий Инъгвар, князь Олег, князь Юрьи».
[8] …Всеволода Проньского…— очевидно, Всеволод Глебович Пронский — сын князя рязанского Глеба Ростиславича, отец кир Михаила Пронского. Однако по летописи Всеволод Пронский погиб значительно раньше — в 1208 г.
[9] …нечестиваго подобает утоляти дары.— Ср. «Аще дасться время мучителю, то дарми его укротим» — слова Василия Великаго (Житие Василия Великого.— ВМЧ. М., 1910, I, 1—6).
[10] …нача просити у рязаньских князей тщери или сестры собѣ на ложе.— Требование Батыя в Повести отражает древнейшие (со времен Римской империи) представления о праве победителя, получавшего не только имущество, но и власть над семьей побежденного. Федор был прислан к Батыю «з дары» (как к равному), а Батый настаивает на признании себя победителем. Таким образом, данный эпизод не столько «романический», сколько героический.
[11] …Апоница…— Имя пестуна Федора Апоница (в некоторых поздних списках — «Аполоница») автор брошюры «Чудотворный образ Николая Зарайского» (М., 1860) связывает с селением «Апоничищи» близ Заранска, предполагая в основе рассказа об Апонице местную легенду.
[12] …с великою княгинею…— «Великая княгиня» — мать Юрия Ингоревича Агриппина Ростиславовна, имя которой упоминается в Повести далее. В летописях о ней ничего не говорится.
[13] Изми нас от враг наших, Боже, и от востающих на ны избави нас…— Ср. «Изми мя от враг моих, Боже, и от востающих на мя избави мя» (Пс. 58, 2).
[14] …и покрый нас от сонма лукавнующих…— Ср. «Покрый мя от сонма лукавнующих» (Пс. 63. 3).
[15] …и от множества творящих безаконие.— Ср. «Избави мя от творящих беззаконие» (Пс. 58. 3).
[16] Буди путь их тма и ползок! — Ср.: «Да будет путь их тма и ползок!» (Пс. 34, 7). Молитва князя Юрия Ингоревича затем часто включалась в другие воинские повествования (см. «Сказание о Мамаевом побоище», напр.).
[17] Аще от руки Господня благая прияхом, то злая ли не потерпим? — Ср.: «Аще благая прияхом от руки Господни, злых ли не стерпим?» (Иов. 2, 10). Иов произнес эти слова после известия о гибели скота и урожая, когда были еще живы его дети. Юрий Ингоревич — после гибели сына, невестки и внука.
[18] …великаго князя Ингоря Святославича…— Кто такой Ингорь (Игорь) Святославич — неясно. Рязанские князья — потомки Игоря Ольговича (ум. в 1194 г ). Возможно, Игорь Ольгович эпически переосмыслен здесь как Игорь Святославич — герой «Слова о полку Игореве»; художественные традиции этого произведения легко могли перейти в Рязанскую землю через соседнюю Черниговщину.
[19] …в церковь… Успениа.— Каменный рязанский Успенский собор, остатки которого обнаружены еще раскопками 1836 г., был, по-видимому, построен при учреждении в Рязани епископской кафедры — между 1187 и 1207 гг. Он был украшен снаружи резным камнем, внутри — фресками и довольно значителен по размерам.
[20] …епископа…— По летописным источникам известно, что епископа в тот момент в городе не было.
[21] …тмою.— Тьма в монголо-татарском войске — 10000 человек.
[22] …Прънескъ…— город Пронск на реке Прони. В летописях впервые упоминается под 1186 г., когда его осадили войска суздальцев. К этому времени в Пронске уже существовали крепостные стены. Вторично подвергся осаде в 1207 г. Из летописного рассказа явствует, что в нем имелись крепостные сооружения. Исследования археологов установили, что крепость стояла на длинной и узкой площадке, ограниченной с одной стороны крутым скатом горы, а с другой — оврагами.
[23] …град Бѣл…— Белгород в Рязанской земле, ныне — Белгородище, недалеко от Венева. В летописях упоминается только один раз — под 1155 г. в связи с убийством в нем тысяцкого Андрея Глебовича. После нашествия Батыя не возродился.
[24] …Ижеславець…— В летописях не упоминается и после нашествия Батыя не возродился. Д. Иловайский предполагал, что этот город находился к северо-востоку от Старой Рязани близ устья реки Пры (Иловайский Д. История Рязанского княжества. М., 1858, с. 105).
[25] …страстоположник Стефан…— святой Стефан, мученик, побитый камнями за отстаивание христианской веры (I в.). Олег сравнивается с первомучеником, так как первым из русских князей, по Повести, гибнет за веру. На самом деле известно, что Олег Ингваревич возвратился из Орды «на свою отчину» в 1252 г., а умер в 1258 г. (см. Лаврентьевскую, Симеоновскую, Воскресенскую, Никоновскую летописи). В Орде был замучен сын Олега, Роман, в 1270 г. В Повести не говорится о гибели Романа Ингоревича, посланного за помошью во Владимир и участвовавшего в битве с Батыем на земле Владимирского княжества. Обстоятельства его гибели по летописным источникам неизвестны.
[26] …богатство резанское и сродник их киевское и черъниговское…— Старинные связи Рязани с Черниговом и Киевом подтверждаются и археологическим материалом. Б. А. Рыбаков отмечал, что «в Старой Рязани в составе клада 1868 г. найдены тонкие тисненые бляшки, оттиснутые на одном штампе с бляшками из Киевского княжества (Княжья Гора) и из клада близ Чернигова (Святое озеро). Кроме того, там же есть серебряные тисненые колты с чернью, близкие к работе черниговских мастеров и представляющие единичную находку в рязанских древностях». (Рыбаков Б. А. Ремесло Древней Руси. М.—Л., 1948, с. 453). Это объясняется существовавшими родственными связями между рязанскими, киевскими и черниговскими князьями: так, князь Роман Глебович Рязанский, боровшийся за независимость Рязанского княжества от Владимиро-Суздальской земли, был женат на дочери Святослава Всеволодовича Черниговского (героя «Слова о полку Игореве»), а его брат Ярослав Глебович — на дочери Рюрика Ростиславича Киевского.
[27] …поиде на град Суздаль и Владимеръ… — От Рязани войска Батыя двинулись на Владимир окружным путем — через Коломну и Москву, чтобы отрезать Юрию Всеволодовичу Владимирскому пути к отступлению. Под Коломной Батый разбил часть войск Юрия Всеволодовича. Захватив Москву, он направился на Владимир. 3 февраля 1238 г. началась осада города. Одновременно посланный Батыем отряд захватил Суздаль. 7 февраля Владимир пал.
[28] …Еупатий Коловрат…— Евпатий Коловрат нигде более не упоминается. В некоторых редакциях ему дано отчество — «Львович».
[29] …Ингварем Ингоревичем…— Ингварь Ингоревич (Игоревич) — брат Юрия Ингоревича Рязанского: в Повести говорится о том, что он нашел тело матери своей Агриппины Ростиславовны — она же по Повести и мать Юрия. Н. М. Карамзин считал Ингваря сыном Юрьева брата Ингваря (см.: История государства Российского, т. 3, гл. VIII, примеч. 358). Эту точку зрения поддерживали Д. Иловайский, А. Экземплярский и А. Пресняков. В. Л. Комарович предполагал в князе Ингваре Ингваревиче инициатора создания рязанского летописного свода, частично дошедшего до нас в составе Новгородской первой, Ростовской и Галицко-Волынской летописей.
[30] …шурича своего Хостоврула.— В русских и монгольских источниках Хоставрул (в других редакциях — Таврул) не упоминается.
[31] …санчакбѣи…— тюркское слово, означающее знаменосца («санчак» — знамя), военачальника.
[32] …у брата своего… Михаила Всеволодовича Черниговского…— О родственных связях черниговских и рязанских князей в начале XIII в. по летописным источникам ничего неизвестно. О Михаиле Всеволодовиче см.: Сказание об убиении в Орде князя Михаила Черниговского и его боярина Феодора и коммент. к нему.
[33] Изменися доброта ея, и отиде слава ея, и не бе в ней ничто благо видети…— Ср. «И се святая наша, и красота наша, и слава наша опусте» (I Кн. Макк. 2, 12).
[34] Узорочие резанское.— Узорочьем в древнерусской традиции назывались драгоценные украшения — произведения искусства златокузнецов. В Повести главным украшением Рязани названо погибшее воинство, что развивает образ, появившийся в «Слове о полку Игореве», где погибшие дружинники названы богатством, рассыпанным русским золотом.
[35] Господи Боже мой! На тя уповах, спаси мя, и от всѣх гонящих — избави мя! — Ср.: «Господи Боже мой, на тя уповах, спаси мя, от всех гонящих мя избави мя» (Пс. 7. 2—3).
[36] …во единой раце.— По летописям известно, что Олег Ингваревич был похоронен в 1258 г. в церкви Спаса.
[37] …рода Владимера Святославича… внучата великаго князя Святослава Олговича Черниговьского.— Рязанские князья — потомки Владимира I Святославича через его правнука Ярослава Святославича (ум. в 1129 г.; сын Святослава Ярославича, внук Ярослава Мудрого, младший брат знаменитого Олега «Гориславича» Черниговского). Возведение генеалогии рязанских князей к Святославу Ольговичу Черниговскому или Киевскому (отцу Игоря Святославича — героя «Слова о полку Игореве») не верно, но, возможно, отражает стремление возвести род рязанских князей к Игорю Новгород-Северскому.
[38] …с погаными половцы…— Рязань, пограничное княжество, было щитом Руси от половецких набегов, потому сражения с половцами были делом привычным.
[39] …и ласкою своею многих от невѣрных царей… на вѣру истиную обращаста.— Имеются в виду «аманаты» (заложники из детей знатных родов), которых русские князья брали у степных народов для предотвращения набегов и выполнения ими мирных договоренностей.
[40] …Михайло Всеволодовича Пронского…— Михаил Всеволодович (кир Михаил) был убит своим двоюродным братом Глебом в 1217 г. О его потомках ничего не известно.